Людмила Минич - Жемчужина из логова Дракона[VolgoDon конвертируется в fb2]

Уже пять лет она здесь, среди грубых чужих людей, и видела с тех пор своих детишек лишь однажды. И то ведь самовольно в Гаройху наведалась, но больше ей того не позволяют, прислужниц таких приставили, что в оба глаза присматривают, да и не только они. А вернуться домой, на север… Куда, в нищую семью? У нее ничего своего тут нет, а на родине и того не будет. И детей она не бросит. Придет день, и ненавистная мать Жарге умрет, она ведь уже глубокая старуха. И тогда она, Ильмара, станет старшей в роду и вернется к своим детям.

— «Настанет только день», — задумчиво повторила она слова Ветра, заканчивая свой рассказ. — Как приятно мечтать! Уж скорей бы. А ты можешь повторить снова то, что говорил тогда, во дворе? Для меня…

Ветер поежился. Щемило сердце от того, как эта прекрасная молодая женщина с надеждой ждала чужой смерти. Словом, не было настроения повторять те прежние стихи, да и плохо их Ветер помнил, ведь он и сам был точно в угаре. Но Ильмара ждала, смотрела, и прекрасные глаза полнились грустью. Хотелось утешить ее, и Ветер, неожиданно для себя, тихо начал, покачивая в такт рукой: «Спустилась ночь, дом заперт на запор…»

И он рассказал ей, как спокойно и прохладно за надежными запорами, и что дом этот для мерзких тварей неприступен, словно крепость. Но утром, когда запоры открываются и люди выходят на свет Канна, внутри весь день таятся одиночество и грусть, словно незримая граница есть за дверью, и эти твари не желают выпускать из горестных объятий здесь живущих.

«Есть способ древний, как зверей прогнать», раскрывал он ей воображаемую тайну. «Внести кусочек Канна в дом», ведь всем известно — в любом цветке сокрыта капля его света, «по дому эти капли разнести» — и радость просочится внутрь тихонько, за ними следом, день за днем.

«И грусть уйдет,останется лишь легкая печаль,но как же без нее,всегда приходит Линн за Канном следом».

— Ты стихотворец? — спросила она, когда Ветер закончил.

— Нет.

Он сам дивился: стихи возникали словно из ничего, а ведь раньше, в той давней жизни, еще у Олтрома, ему было так трудно сложить что–нибудь мало–мальски стоящее.

— Тогда кто? — женщина смотрела так, будто он пришелец из другого мира.

— Бродяга, — фыркнул он.

— Ты Ветер, — задумчиво прошептала она и повторила, — ты Ветер. Обними меня, Ветер.

Конечно, подумал Ветер. И никогда в жизни, никогда он не обнимал такой прекрасной женщины.

Вечером четвертого дня он мягко, но решительно сказал Ильмаре, что ему пора в дорогу, дальше на север. Она лишь вздохнула.

— Так скоро… Может, еще останешься?

Он покачал головой. Не стоит горгов дразнить. Кто–то должен опомниться первым.

— Куда?

— На северо–восток. Постараюсь до витамов добраться. Так я быстрее смогу покинуть Индурги, мне здесь неуютно. Оттуда, вокруг Пелаха, проще в Вольные Города податься.

— Я дам тебе денег. Но у меня их мало…

Ветер благодарно кивнул.

— Совсем без денег куда пойдешь? — продолжала она. — И коня.

Он снова кивнул, на этот раз оттого, что дар речи потерял.

— Если в Гаройхе узнают, как ты богатства раздаешь…

— До Гаройхи далеко, а я никогда не прощу себе, если ты тут пропадешь. И, Ветер… — Ильмара замялась. — Вспоминай меня, пожалуйста. Если пообещаешь, что будешь вспоминать, мне… теплее будет. Здесь, а потом в Гаройхе.

— Разве тебя забудешь, — искренне удивился Ветер, и она порозовела.

На утро он вывел коня на тропинку и церемонно простился с хозяйкой, ведь обе прислужницы торчали тут же, неподалеку. Хорошо хоть, что на тармасе они ничего не разумели.

— Спасибо тебе за все, Ильмара. Прости, что бросаю тебя, но оставаться здесь не могу.

Она опустила глаза, потом улыбнулась сквозь слезы.

— Кто может вольный ветер привязать?

— Что? — удивился Ветер.

— Кто может вольный ветер привязать? — повторила она. — Никто не может. И я не смогу, не стоит и пытаться.

Потрясенный, он неловко покачал головой, отгоняя образ тюремной ямы в Шарчеле. И ветер можно привязать.

— И не благодари меня больше за коня. Это та малость, что я могу подарить тебе с радостью. И я дарю. Прощай.

Ильмара подошла, и под бдительным оком прислужниц Ветер поцеловал ее в лоб, как и положено старшему родичу, потом вскочил на коня. Он позволил себе оглянуться только раз, но возле ворот никого уже не было.

Не прошло и нескольких дневных сроков, как Ветер добрался до границ владений Индурги. Конек оказался бойким, хоть и малоприметным с виду, а денег, которыми снабдила его Ильмара, хватило как раз для того, чтобы благополучно одолеть этот путь. Но, как бережно он ни расходовал свое богатство, на второй день после вступления в земли витамов Ветер понял, что оставшихся монет надолго не хватит. Несколько раз переночевать, не больше. Дальше надо что–то решать. Быть может, коня продать? Как старик Бран? Однако вряд ли ему повезет в той же мере: как Ветер уже успел приметить, деньги не стали прыгать в его кошель после встречи с Драконом. Да у него и кошель–то не завелся.

Теперь, на земле витамов, он чувствовал себя увереннее, чем в Индурги, где даже близ границы старался выглядеть неприметно, вспоминая Шарчел. В Царстве Витамов Ветер совсем успокоился, ведь хожено и езжено тут немало, а здешний язык ему как родной. Вот только что дальше?

Но сегодня его богатство пока еще не перевелось подчистую, и, въехав на второй день в Дэнэб, немалое поселение, огороженное, как здесь полагается, стеной и рвом, он сразу же спросил где тут постоялый двор. Внутри местной харчевни его встретил обычный шум, привычный уху. Здесь резались в кости и куражились, перепившиеся крестьяне орали песни, другие же расселись группками и неспешно беседовали за кружкой сабы, противного на вкус Ветра пойла из перебродившего зерна. И над всем этим витал восхитительный запах жареного мяса и витамского хлеба, пушистого и мягкого, не в пример черствым лепешкам дургов.

Он решился застолбить себе удачное местечко возле окна и проделал полпути в ту сторону, как вдруг из–за спины вывернулась девчонка с пустым, по счастью, подносом. Крутой кульбит ей не удался, и, споткнувшись о чьи–то ноги, она рухнула прямо на одного из посетителей, одежкой и повадками сильно схожего с торговцем. Поднос угодил ему прямо в ухо.

— Ах ты, крысиное отродье! — завопил тот, поднимаясь. — Вот сейчас отучу на людей тебя падать!

Девчонка попыталась вывернуться, но торговец крепко держал ее за руку. Она заметалась, затравленно озираясь в поисках помощи, но вырваться не смогла.